Горная Шория – удивительно красивый и загадочный край. И славится он не только завораживающей природой с её богатствами, но и людьми. Они, старожилы, могут многое рассказать о Горной Шории: о том, как здесь жили раньше, как рос город и его окрестности, с какими трудностями сталкивались и как их преодолевали. Несмотря ни на что, люди жили, работали, заводили семьи и верили, что этот край – самый лучший.

Сегодня мы хотим поделиться с вами, дорогие читатели, воспоминаниями усть-кабырзинцев, которые живут в этом посёлке не один десяток лет и знают, каким он был в те далёкие годы не понаслышке.

Рассказывает Вера Фёдоровна Сандыкова:

- Родилась я в Омске. Маму почти не помню: она умерла, когда мне было пять лет. Остались мы с братом Гришей, отцом и дедушкой. После смерти мамы отец увёз нас в село Сосновку Новокузнецкого района.

В 1941 году отца и брата забрали на фронт. В конце июля пришла похоронка на отца, а через две недели – на Гришу. Так мы остались с дедом вдвоём, работали в колхозе. После окончания школы мечтала поступить в медицинское училище. Приехав в Новокузнецк, случайно увидела объявление, в котором приглашали на учёбу в педагогическое училище. И я решила поступать туда. Дедушка тогда по-прежнему работал в колхозе. За один трудодень ему выдавали два ведра картошки, которые он отдавал мне. Ведро картошки я меняла на буханку хлеба, остальной картошкой питалась сама. В училище ходила в онучах – лаптях из брезента, которые держались на ноге с помощью бечёвки.

В 1947 году закончила педагогическое училище. Мне предложили поработать в Горной Шории. Выдали кирзовые сапоги, три метра бостона, три буханки хлеба, бесплатную карточку. Дедушка напутствовал меня словами: «Езжай, Маня, в Шорию, хоть хлеба вдоволь наешься». И я поехала. До Таштагола добиралась на поезде в теплушке. Заведующий районо города Таштагола встретил меня приветливо, обо всём расспросил и предложил место в детском саду в п. Усть-Кабырза. Он рассказал мне о посёлке, о местных жителях и сам лично поехал сопровождать до места назначения. Добирались мы на лошадях почти сутки. Всю дорогу мужчина надо мной подсмеивался, приговаривая: «Вот полюбишь шорца и останешься в наших краях навсегда».

В посёлок приехали затемно. Я с лошади сошла, а идти не могу – ноги затекли от долгого сидения, кое-как расходилась. Местные смотрели на меня с интересом, познакомили с директором колхоза.

Сначала я работала в Начёле (Наа – новая, чо(ё)л – дорога) в колхозном детском саду. Там были в основном шорские дети, да и сотрудники плохо знали русский язык. Всего лишь две женщины, нянечка и повар Анисия и Антонина Арбачаковы, хорошо разговаривали по-русски. И я должна была научить русскому языку детей, чтобы свободно с ними общаться. Как-то приехали ко мне с проверкой. Спросили одного ребёнка, а он новенький был в группе и не сказал ни слова по-русски. Меня потом за это на партсобрании разбирали.

На работу ходили из Усть-Кабырзы по берегу вдоль скал вместе с Анисией Арбачаковой. Посёлок Начёл располагался на правом берегу р.Мрассу, и домов там было много – до самого клюквенного болота. В посёлке была и начальная школа. Вместо парт там стояли столики, которые принесли из своих домов сами жители. Кормила детей Мария Николаевна Арбачакова. Приходилось ей нелегко – у женщины не было одной руки, но она приноровилась делать всё споро и быстро: и зерно молола, и пекла из муки лепёшки, хлеб. А зерно приносил председатель колхоза Василий Васильевич Адыяков.

В Усть-Кабырзе тогда были ясли, позже – ясли-сад, так как детей в то время было много. Работал местный клуб, заведующей которого была весёлая миловидная девушка Надежда Адыякова. По вечерам в клубе собирались и стар и млад: играли на балалайке, гармошке, гитаре, устраивали зажигательные танцы в чунях. На правом берегу располагалась больница, в 1950-х годах к ней сделали пристройку. Хорошая была больница, жители редко в город ездили, даже рожали здесь. В ней работал врач Виктор Глухов – мастер был на все руки. До сих пор все, кто его застал, вспоминают о нём добрым словом. «Скорой помощи» у нас не было, а если случалось что-то серьёзное, больных увозили в городскую больницу на вертолёте. Тогда всей деревней встречали и провожали вертолёт. Недалеко от старой больницы была построена чайная, куда можно было всегда заглянуть на чашечку душистого чая из самовара – вкуснотища неописуемая.

Посёлок постепенно рос. В деревне появились два детских сада – один на правом берегу от поселковой администрации, а другой – на левом берегу от леспромхоза. В них всегда было много детей. В детском саду я проработала до самой пенсии – 48 лет. На левом же берегу стояла школа – старая одноэтажная. Та школа вскоре сгорела, а на её месте построили новую двухэтажную.

После посева и уборки урожая всегда устраивали весёлые праздники с песнями, плясками, частушками и хороводами. Шорские песни очень мелодичные, есть и грустные. Я до сих пор помню несколько песен.

После войны через Усть-Кабырзу часто проезжали повозки со спецпереселенцами, но у нас останавливались немногие, в основном, немцы. Трудно им пришлось на чужбине, часто к ним относились несправедливо, но тогда время было такое: на войне у многих погибли родные и близкие, за это винили немцев – переселенцев. Больше всего доставалось их детям от сверстников. После большинство переселенцев вернулись на родину, но некоторые остались жить у нас.

А слова заведующего районо всё-таки оказались пророческими. В этих краях я встретила своего мужа Виктора Сандыкова. Он в то время работал секретарём партийной организации сельского совета, не раз избирался председателем сельского совета, проработав в этой должности 16 лет. C мужем мы воспитали трёх дочерей – Тамару, Людмилу и Ольгу. Похоронила я своего Виктора Ильича в 1971 году.

Из рассказа Раисы Михайловны Судочаковой:

- Я родилась в п. Усть-Кабырза в 1929 году. Родители Михаил Арбачаков и Надежда Верещагина прожили вместе недолго. Отец ушёл от нас, оставив мать с двумя маленькими детьми на руках: меня и сестру Шуру. Жили мы трудно. Мама, чтобы нас прокормить, постоянно подрабатывала, часто не спала ночами. В годы войны света не было, жили при лучинах. Лучинок заготавливали много. Помню я и голод. Иждивенцам тогда давали по 250 граммов хлеба, рабочим – по 500 граммов. В школу не ходила – не было одежды. Училась младшая сестра Шура, она меня и научила читать, писать. Сестра закончила семилетку, потом работала телефонисткой, после окончания спецкурсов её назначили заведующей почты в Усть-Анзасе, я с 12 лет работала в колхозе, труженик тыла, ветеран труда.

Мой муж Александр Семёнович Судочаков родился в 1926 году в п. Шор-Тайга, работал в колхозе, бухгалтером, одно время милиционером, а когда переехал в Усть-Кабырзу, стал директором ДК, потом сельпо.

Вспоминает Валентина Ильинична Арбачакова:

- Я родилась в мае 1926 года в п. Усть-Кабырза. Мой отец Илья Сандыков (из рода Сандыковых) приехал в посёлок из г.Осинники, мать Раиса Судочакова (из рода Cудочаковых) – уроженка п. Шор-Тайга, который находится в 12 км вниз по течению р.Мрассу.

У нас в семье было четверо детей: три брата и я. Жили мы дружно, хотя и бедно. Мама всегда была в заботах: чем нас накормить, во что одеть. Мы очень уважали своих родителей, помогали им по хозяйству и в огороде – делали всё, что нам было под силу.

Школа, в которой я училась, находилась на правом берегу р.Мрассу – как раз в том месте, где сейчас расположена усадьба семьи Кучумовых. Одевались мы бедно, мама шила для нас одежду из ткани, сотканной из конопли. А те, кто был побогаче, в основном это дети из русских семей, шили одежду из льняной самотканой ткани. Чтобы она получалось белой, её отбеливали с помощью золы. Обувь тоже шили сами: сначала кожу выделывали, а потом изготавливали «обутки». Вот в такой обуви я и пошла в школу.

Дома в деревне люди строили сами, вместе с родственниками – благо лес рядом. Сначала заготавливали брёвна, привозили их на лошадях, обтёсывали и строились. На болоте собирали мох, сушили его, а затем конопатили щели. В то время в домах не белили стены и не красили пол, но в избе всегда было уютно и чисто.

Ещё учась в школе, начала работать в колхозе «Ной Конук», что означает «Новая жизнь», со мной трудились и другие дети. Колхозные угодья располагались на правом берегу р.Мрассу, где я сейчас живу. Колхоз был небольшой, там выращивали пшеницу, овёс, гречиху, просо. Собирали грибы, ягоду, всё перерабатывали. Cемьи, которые держали хозяйство, сдавали в колхоз мясо, масло. Норма масла была от одной коровы – 12 кг, а мяса нужно было сдать 40 кг. Очень часто семьи объединялись при сдаче нормы и выручали друг друга: сдавали и свою норму, и за другую семью. На следующий год менялись «ролями», так и жили. Помню, как болезненно проходила коллективизация. Но, стремясь к лучшей жизни, к которой нас призывали активисты, мы выжили. В то время в посёлок стали приезжать русские. Мы жили бедно, но дружно. Замков в то время не было, калитку закрывали только на «вертушку» или «верёвочку». У взрослых была забота – как прокормить семью, у нас, детей, – как помочь родителям. А после тяжёлой работы (посевной, уборки урожая) в посёлке устраивали праздники. Проходили они весело, но ни одного пьяного не было. Молодёжь с Карчита, Чилису-Анзаса, с других посёлков шла пешком, чтобы повеселиться на празднике. Были у нас и свои музыканты: Иван Кузьмич играл на гармошке, а Маня Чулекова – на балалайке. Пели весёлые частушки, плясали, водили хороводы… Были у шорцев и свои национальные праздники, которые отмечали семьями, чаще на природе.

Со своим мужем Алексеем Серафимовичем Арбачаковым мы прожили 60 лет в мире и согласии. В годы войны муж работал в колхозе, затем в геологоразведке в п. Суета, потом в ОЛПе связистом. Мы труженики тыла, ветераны труда. Я до самой пенсии проработала санитаркой в больнице. К сожалению, в прошлом году муж умер. Мы воспитали с ним троих детей, они получили образование, теперь живут с семьями в городе, но про меня не забывают. Часто приезжают с внуками в родную деревню, во всём мне помогают и поддерживают.

Из воспоминаний Cемена Ивановича Куртигешева:

- Сначала мы жили в п. Кезес, отец работал там продавцом. Затем переехали в Верхнюю Пурлу в колхоз «Красный охотник». В посёлке была школа, где я закончил четыре класса. В 45-ом году стал ходить в Усть-Кабырзинскую школу. Директором тогда был Иван Гаврилович Сертегешев, а его брат Алексей Гаврилович вёл у нас литературу и историю. Учеников в школе было много и из разных посёлков, в каждом классе по 40 учеников. Учебники покупали сами, на всех их не хватало, вместо чернил разводили чагу. В школе был и спортзал. Зимой мы ходили на лыжах по реке Кабырза. Помню, на правом берегу на месте старого клуба стоял детский дом. Лес для детдома рубили на горе между Таской и Кабырзой. Тогда вся гора была покрыта сосняком.

В п. Усть-Кабырза мы вместе с женой Диной Алексеевной Малышевой переехали в 1963 году, с тех пор и живём там. Слышали про банду Гордея. Про неё ходило много слухов, например, что они утопили не только Апанаева и Григорьева, но и у других отбирали ценности. Будто в Анзасской пещере прятали ружья, а потом вход в пещеру завалили огромными камнями. В рабочем Карчите жили Апанаевы (однофамильцы), которые искали в пещере золото.

Мы, шорцы, стараемся соблюдать свои традиции и обычаи. После уборки урожая в колхозе мужчины зимой уходили на охоту, ведь это – их любимое занятие. Согласно обряду перед началом охоты надо было задобрить духов огня и гор. Чтобы задобрить огонь, кропили его водкой, затем обращались к горам, называя каждую по имени. Если угождали духам, то накануне снился сон об удачной охоте. По преданию, у некоторых гор хозяйка горы – женщина, у других – мужчина. Если хозяйке горы понравится охотник, то она могла забрать его к себе или его дух, тогда он болел и умирал.

Шаманов в Верхней Пурле не было, а в Кичах был дед- шаман по имени Сачын. К нему много людей за помощью обращались.

Мы с женой – труженики тыла, ветераны труда, воспитали 17 внуков и троих правнуков. Род Куртигешевых из Осинников переехал сюда во время открытия колхозов. В колхозе тогда выращивали пшеницу, рожь, ячмень, просо. Было много скота, заготовки увозили на лошадях в Таштагол. Добирались с гужевым грузом до города за сутки, если же везли груз оттуда, то дома были через два дня. Позже стали возить на телегах.

В годы ВОВ у многих близкие уходили на фронт. Мой отец попал в стройбат, заболел туберкулёзом, поэтому его списали. Долечивали мы его дома. Помню, как во время войны в Горную Шорию привозили немцев целыми семьями – их везли на телегах через Кабырзу в русскую Тарбу.

Подготовили Т. Митракова, учитель истории и

Л. Cергеева, учитель географии, школа № 26,

п. Усть-Кабырза